4 октября заслуженному тренеру России Владимиру Александровичу Грачёву исполнилось 60 лет. В сентябрьском номере журнала «Про регби» бывший наставник «Красного Яра» (раньше команда носила названия «Политехник» и «Экскаватортяжстрой») и сборной страны рассказал, как стал игроком. Продолжение беседы с юбиляром посвящено его тренерской работе и пути к Богу.

- Владимир Александрович, как вы оказались во главе флагмана красноярского регби?

- Будучи главным играющим тренером и занимаясь организационной работой, Леонид Тихонович (Сабинин, первый тренер красноярского «Политехника» – прим. автора) был ещё и преподавателем. У него катастрофически не хватало времени, а команда развивалась и требовала к себе дополнительного внимания. Мы уже три года играли в первой группе класса «А», накопился ворох проблем, которые нужно было решать. Видя это, Геннадий Георгиевич (Шестаков, завкафедрой физвоспитания политехнического института – прим. автора) нашёл нам начальника команды, человека деятельного, со связями. О нём я могу сказать только хорошее: закрыл проблему с питанием, одел команду в цивильные костюмы, пробил для нас автобус. Ректор просто обалдел: его заявка лежала пять лет, а начальник команды решил этот вопрос за полгода. Не знаю тонкостей, но у Леонида Тихоновича не сложились с ним отношения. Разразился крупный скандал, и тогда ректор убрал из команды обоих. Я в то время занимался резервом команды и на меня временно возложили обязанности главного тренера. Было это в ноябре 1978 года. С тех пор проработал с командой до 2003 года.

- Вам тогда исполнилось всего 27 лет, не жалко было заканчивать играть?

- Я понимал, как у игрока, у меня нет большой перспективы, но уже прирос душой к регби, и мне понравилась тренерская работа. Причем, уже были успехи: мои юноши выиграли первенство России, а на чемпионате СССР заняли второе место. Меня даже приглашали работать тренером в Прибалтику. Я говорю: «Ребята, да, вы что?  Я тренер – без году неделя». Там не столько была моя заслуга, сколько подобрались классные ребята, но и у меня уже стало получаться, и я почувствовал, что начинаю расти, как тренер.

- Что вы изменили в команде, возглавив «Политехник»?

- Прежде всего, я начал наводить элементарный порядок. Леонид Тихонович – горячий человек, но эта горячность не всегда шла на пользу команде. Например, мы откладывали деньги на покупку бутс, а он, ни с кем не посоветовавшись, мог пустить их на другое дело. Его спрашивали: «Тихонович, как же так?» – «Потом купим, я через институт пробью» – «А сейчас в чём играть будем?»… Когда меня назначили, на первых порах, я себя успокаивал: всё-таки отыграл восемь лет, заканчивал полузащитником схватки, то есть всё время был на мяче и, как бы, уже знал игру всех линий. Мне казалось, что надо только отладить механизм изнутри, но когда пришел, столкнулся с другой проблемой: команда выросла из своих пелёнок. Прикрывать голые места стало нечем, нужно было переходить на профессиональный уровень.

Профессионалы – в валенках и телогрейках

- Официально в советское время профессионального спорта не существовало. Чтобы он стал профессией, нужно было «сесть под крыло» богатой организации. Как вы нашли её? 

- В институт я приехал из деревни, толком ничего не знал, и ходил за помощью наобум. Был в крайкоме КПСС, в горкоме партии меня принял сам первый секретарь В. П. Капелько. Жил я тогда в общежитии, только вернулся домой, прибегает секретарь: «Вас срочно требует ректор». Прихожу, а он мне: «Ты зачем ходишь?! Меня Капелько, как пацана, отчитывал за то, что не занимаюсь командой! Не ходи туда больше! Слышишь, не ходи!» Председатель краевого спорткомитета А. И. Яновский вывел меня на директора завода «Сибтяжмаш» Н. И. Созинова. Тот был из когорты «красных директоров»: крутой и серьёзный. Поговорили. Я видел, что в нём борются два чувства: «Да, я могу взять команду, но…»

- Выходит, нынешний «Красный Яр» мог стать «Сибтяжмашем»?

- Был такой шанс, но что-то не срослось. Мы встречались с Созиновым ещё два раза. Он тянул, тянул, а потом на заводе начались какие-то производственные проблемы. Первый секретарь Октябрьского райкома устроил мне встречу с директором телевизорного завода. Тот отпихивался, как мог... Короче, за два с половиной года я испробовал, как мне казалось, все варианты, а «золотая торба» оказалась за спиной. В команде спокойно поигрывал Вася Кузубов (тогда студент политехнического института, а сейчас – первый заместитель губернатора Красноярского края – прим. автора). Он подошёл ко мне и говорит: «Владимир Саныч, давай я с отцом поговорю», я даже растерялся. Юрий Фадеевич Кузубов был управляющим богатейшего треста «Строймеханизация», но оказался на удивление простым мужиком. При встрече, он обнял меня и говорит: «Вижу, ты – хороший человек, я помогу тебе». В Красноярске тогда началось строительство завода тяжёлых экскаваторов. Юрий Фадеевич переговорил с руководителем треста «Экскаватортяжстрой» Иваном Абрамовичем Саенко. Часть регбистов устроили туда, другую он взял к себе. Официально мы ушли из института с 1 мая 1981 года. В основном, базировались на строительстве экскаваторного завода, и получили соответствующее название: «Экскаватортяжстрой». Нам дали автобус, несколько квартир, но положение оказалось не таким хорошим, как бы хотелось. Трест – огромный, финансирование то идёт, то нет. Если Юрий Фадеевич мог позволить себе платить регбистам до пятисот рублей в месяц, то на строительстве экскаваторного получали не больше двухсот. Причём, в ноябре нам всем выдавали телогрейки, валенки и на всю зиму отправляли работать. И так продолжалось до 1988 года.  

- Тем не менее, команда прогрессировала.

- У народа всё равно был колоссальный подъём, тренировались два раза в день. К тому времени я понял, пока мы ничего не понимаем в регби и только учимся играть, нужно делать упор на общую и специальную физическую подготовку. Ходил к специалистам, привлекал к тренировочному процессу легкоатлетов и, в первую очередь, сам учился. В Союзе мы стали одной из самых подготовленных команд. При средних габаритах, наши регбисты хорошо бегали и могли долго выдерживать физические нагрузки. За счёт этого мы постепенно начали отодвигать слабые команды, а потом – и середнячков.

«Свежая кровь» и объективные законы

- В 1983 году «Экскаватортяжстрой» покинули сразу восемь игроков основного состава, но он  удержался на плаву.

- Будучи неопытным руководителем, я допустил много ошибок. Особых претензий к организации тренировочного процесса не было. Время было тяжёлое и, в основном, возникали вопросы материального плана. Конфликт назревал с 1981 года и прорвался, уходом половины основного состава. На смену ушедшим «зубрам», в команду влилась «свежая кровь», целая плеяда талантливой молодёжи: Дима Храмогин, Андрей Малинин, Володя Негодин, Рашид Бикбов… Конечно, в первый год нам пришлось очень тяжело, но уже через год команду было не узнать. Она на глазах росла и набирала обороты.   

- Три сезона вы держались на уровне шестого-седьмого места, а потом сразу  поднялись на второе. Почему этот  скачок произошёл именно в 1988 году?

- Пришедшая молодёжь достигла зрелости, плюс мы сумели организовать хорошую подготовку. Большое количество наших игроков стали приглашать в различные сборные, где они набирались опыта. У меня кредо: никогда не стеснялся сказать, что чего-то не знаю и не скрывал от игроков, что учусь. Приехал, например, Храмогин из сборной, я говорю: «Сейчас Дима расскажет, что нового узнал». Потом меня самого стали приглашать тренером в сборную профсоюзов, в сборную РСФСР, вторым тренером в сборную СССР, и я сам набирался международного опыта. К 1990 году у нас сложился такой мощный сбалансированный коллектив, который было очень сложно остановить. В это время мы достигли своего пика.   

- А потом, в какой-то степени, вам повезло: с распадом Советского Союза поубавилось конкурентов?

- Конечно. В 1992 году была попытка провести чемпионат СНГ, но, кроме российских команд, никто не смог найти денег на его проведение.

- Распад Союза больно ударил по всем командам. Почему у вашей команды проблем оказалось меньше?

- Кто их знает, было ли у нас меньше проблем? Другое дело, что у людей с периферии больше желания пробиться. Мы сами, хоть и стали чемпионами, оказались без средств существования. Наши прежние спонсоры уже не могли нас тащить дальше и отказались.  Мы на «ура» создали клуб «Красный Яр». Правда, тут же пришла помощь от правительства, в виде льгот для предприятий, вкладывающих деньги в спорт. Тут же мне позвонили знакомые коммерсанты, предложили помощь, но с 1990 по 1995 год у нас был страшный напряг, пока не получили бюджетное финансирование.

- «Красный Яр» только в 1995 году стал бюджетной командой?

- Да, хоть немножко нам стал бюджет помогать. Процентов на 25, от того, что даёт сегодня, а до этого пять лет зарабатывали сами. У нас были совместные предприятия. Причём, ни я, ни Сергей Иванович Чупров ничем не обогатились. Дай бог, было содержать команду. 

- До конца 90-х «Красный Яр» господствовал в российском регбийном мире, однако в 1993 году уступил корону ВВА.  

- Мы слишком уверовали в свою непогрешимость. У клуба тогда прошло международное турне. Я сам в то время уезжал в Канаду на семинар, и думал, что тут всё спокойно пройдёт, но в конце сезона команда провалилась.

- Эта вера в непогрешимость привела к тому, что в конце 90-х команда начала деградировать?

- Она не то, что начала деградировать. Может быть, осталась на том же уровне, но расти стали другие, а мы немножко затянули со сменой поколений. Обновление, которое у нас произошло в 1998 году, нужно было провести двумя годами раньше, и эти два года вытягивать молодых игроков на хороший уровень. Но в 1996 году мы фактически закрывали и финансировали календарь сборной, и эта работа на два фронта сильно отвлекала.

- Команда держалась много лет, и, видимо,  где-то произошёл застой.

- Даже не в этом дело. Существуют объективные законы: империя зарождается, достигает своего пика, а потом спадает. Думаешь, мы не прилагали силы для омоложения состава? Набираем перспективную молодёжь: у одного – сердечный приступ, другой на наркотики подсел… Приглашаем ребят из Таганрога, Ростова-на-Дону, подтягиваем из Новокузнецка. Они были ещё лучше, чем наши, но почему-то тоже не задержались.

Запас психологической прочности

- «Красный Яр» был на спаде, когда одержал свою последнюю победу в чемпионате страны 2001 года. Уступив «Енисею-СТМ» все четыре раза на предварительном этапе, вы рассчитались с ним в финале. Можно говорить об одной случайной победе, но финал шёл до двух. Как вам это удалось?     

- При всех победах команды Первухина и наших проблемах, у меня было неоспоримое преимущество перед ним: выше запас психологической прочности.

- У вас – понимаю, но откуда психологическая прочность у команды, проигравшей четыре раза?

- У меня был контакт с командой, я мог вселить в них уверенность. Я знаю, если тренер не уверен в своих силах, команда чувствует это. Здесь не должно быть фальши, и команда чувствовала мою уверенность. Я говорил: «Ребята, мы проиграли, но мы – сильнее, и в нужный момент соберёмся, и сделаем их». Я говорил это от души потому, что сам был уверен на 120% в победе. У меня не было мондража перед Первухиным, даже в год моего ухода, когда уехали все иностранцы. Я понимал, что у меня пока не хватает сил выиграть чемпионат, но на Кубке мы его достали. И ВВА достали потому, что монинцы  дрогнули. Вечером, перед игрой, я встретился с ними и сказал:  «Вы на что надеетесь? Выиграть у нас? Да, не смешите меня». Они: «Мы вас в сезоне…» – «Вот завтра и посмотрим». Я просто зародил в них семя неверия…

- В первой встрече с «Енисеем-СТМ» сработал эффект неожиданности, но во второй он разорвал «Красный Яр» на части. Как вам удалось выиграть третью?

- После первой победы, на меня давили: нужно дожать «Енисей», но я понимал: не получится. У них не осталась права на ошибку, и они бились, как раненные звери. В этой игре «Енисей» выложился полностью, а в третьей мы спокойно взяли своё. 

- И после такой победы вас отодвинули?! Формально Грачёв оставался главным тренером, но все видели: командой руководил Штоффберг.

- Мне сказали: учись у него.

- Он же не знал русского менталитета!  

- Да, менталитет у него немножко другой, и потом он – не тактик и не аналитик. Я на это обратил внимание, когда был в Южной Африке. Там, в плане стратегии, достаточно примитивная игра: все играют по одной и той же схеме. Выигрывают только за счёт подбора исполнителей. В этом плане французская школа намного интереснее. И мы больше почерпнули из французской школы. У нас каждый тренер пытался творить что-то, неординарное, чего Джеймс был напрочь лишён. Простой пример: играем комбинацию. На первый удар он ставит Витю Здановича. Мощный игрок, но у него хромает техника. Штоффберг бьётся, чтобы он был первым на мяче потому, что по канонам это должен делать игрок его амплуа. Ничего не получается, через раз Виктор роняет мяч. Я полчаса смотрел на это, потом говорю: «Джеймс, поставь, вместо Здановича, Негодина» – «Как? Это же игрок третьей линии?» – «Ну, и что? Поставь». Поставил, и всё сразу стало получаться. Такой же приезжал к нам в прошлом году тренер из Новой Зеландии. Набор шаблонов, и больше ничего. Когда я спрашиваю: «Почему так?» – «У нас так «Крузайдерс» играет», а почему так играет «Крузайдерс», он  объяснить не может. Когда у нас работал Штоффберг, я общался с новозеландцами, говорят: «Он – тренер, среднего уровня, но для вас хватит». Не хватило. Он привёз классных игроков, и с этими игроками проиграл Первухину. Пока Джеймс был со сборной, мы в Таганроге тур выиграли, в том числе и у ВВА. Да, если бы эти ребята были у меня  в 2003 году, я бы тогда с закрытыми глазами выиграл.

Проблемы регбийного образования

- В 2003 году вы покинули пост главного тренера. Чем занимались в это время?

- В 2004 году я занимался первой лигой, проводил соревнования. В 2005 году нам отдали стадион «Торпедо» (сейчас он перестроен в регбийный стадион «Красный Яр» – прим. автора), и до прошлого года был на разных хозяйственных должностях. Потом мне предложили вернуться в нашу школу, хотели поставить заместителем директора по учебно-воспитательной работе. Я посмотрел, какой там бумагооборот, и отказался. Сейчас работаю инструктором-методистом.

- Но это тоже – бумажная работа?

- Нет, в основном, я занимаюсь организационной работой и пытаюсь передать свой опыт молодым тренерам. Хочу воплотить свою мечту: создать бригадный подряд по подготовке резерва. Нужно кардинально менять сложившуюся анархическую систему, которая никуда не ведёт. Пока мы не научимся давать хорошую школу, у нас не будет хороших игроков. К сожалению, пока в школе – огромные пробелы, и их нужно, прежде всего, решить организационно: наладить ступенчатую систему, по которой работает весь мир. Должны быть тренеры начальной подготовки, в задачу которых входит не столько учить, сколько привить любовь к спорту. Начать работу с родителями, формировать коллектив и вырабатывать культурные навыки у спортсменов потому, что бескультурные спортсмены высоко не поднимаются. Это – начальная подготовка, а уже на втором этапе ребят передадут специалистам узкого профиля, которые будут их учить игре в регби.  Надо, чтобы эти специалисты не бегали по школам, не производили набор, не занимались отвлекающей организационно-массовой работой, а кропотливо, изо дня в день оттачивали мастерство ребятишек.

- Большое внимание работе с родителями уделяет тренер Юрий Антонов. Едва ли ни половина всех болельщиков на детских турнирах – родители его регбистов.

- У Юры – светлая голова. Он понял, какую роль играют родители. Если их правильно сориетировать, они будут верными помощниками. В Новой Зеландии на начальной подготовке тренеру помогают 5-6 человек родителей. Они приводят своих детей, и тут же с ними возятся. На каждого взрослого, получается по два-три мальчика.

- По своему характеру регби соответствует русскому духу. Почему оно так плохо приживается в России?

- Во-первых, мало рекламы, во-вторых, у нас сложились традиционные виды спорта, в которые вкладываются деньги.

- Но ведь нашему бизнесу всё равно куда вкладывать: в футбол или регби. Почему футболом, где подчас и смотреть-то нечего, у нас забито всё, что можно?

- Квасной патриотизм. Сложилось так, что в своё время большое число людей прошли через футбол и хоккей. В советские времена у этих видов спорта была сумасшедшая реклама. На этом выросла огромная армия чиновников, которая считает, что больше ничего не нужно. Когда распался Советский Союз, мы хотели создать команду высшей лиги в Ярославле. Приехали игроки из Алма-Аты, бизнесмены готовы были дать деньги, их вызвал губернатор: не надо. Они говорят: «Так мы свои деньги дадим» – «А у вас, что, денег много? Дайте на футбол, дайте на хоккей».

- Владимир Негодин высказал идею введения регби в школьную программу. Насколько это реально, хотя бы на уровне нашего региона?

- Честно говоря, я не изучал этот вопрос. Проблема в чём? Мы не готовы к этому, а если ты не готов, но продавить ситуацию, можно получить обратный результат. Во-первых, нужно сесть и посчитать людские ресурсы. У нас мало специалистов. Кто будет вести уроки регби в школах? 

Умение прощать

- Что вам дало регби?

- Самое главное – я через регби к Богу. Смысл человеческой жизни – не в его трудовой или спортивной деятельности. Нет, это подготовка к более важному: к переходу в вечность, и нам отпущен на это какой-то срок. Я мог ещё спокойно работать, используя свой опыт, но понял, что регби для меня – вспомогательный трамплин. В 1999 году я уснул за рулём и чуть не разбился. Ехал один на машине и вдруг – толчок в спину, как будто кто-то ударил кулаком. Вижу – еду по встречке, а на встречу летит машина. Только успел рулём повернуть, зеркалами чиркнули, даже машину не поцарапал. Я понял, что мне уже готовился отход, но дали шанс лучше подготовить себя в этой жизни. Я оттягивал момент ухода из команды, но в 2003 году пересмотрел своё отношение к регби.

- Уйдя в детскую школу, вы всё равно остались в регби. Как сочетается христианское смирение с жёсткой игрой?

- В большом спорте отталкивает не столько жёсткая игра, сколько обстановка, вокруг её: договорные игры, ложь, много других негативных моментов, которые нарушают заповеди. В детском регби можно работать: там это сведено до минимума, хотя и там возникают моменты. Поэтому я посоветовал Жене Мочневу: не уходи в большой спорт, работай в детском регби. Ты делаешь доброе дело. Он обратился к батюшке, и тот благословил его на работу с детьми.

- Удивительно, как вам удалось привести к богу хулигана Мочнева?

- С божьей помощью. При всей напускной браваде, у Жени – чистая душа. Он – искренний человек, без двойного дна, и это очень важно. Я видел, его бравада – это протест,  а внутри он – не хулиган.

- Куда сейчас движется наше регби?

- Если судить по последним событиям, мы всё-таки добились успеха. Мой, в прошлом, партнёр по сборной Николай Неруш, с которым мы вместе начинали, сумел вывести сборную на Кубок мира, чего, к сожалению, не удалось мне. Второй фактор – регби стало олимпийским видом спорта. Наше регби не стоит на месте, а потихонечку движется вперёд. Во многих командах улучшается школа. В «Яре», образовался застой, вызванный, в первую очередь, тренерской чехардой. Но, я думаю, из Юрия Николаева может получиться неплохой тренер, если у него хватит душевных сил.

- В чём заключаются душевные силы?

- Прежде всего, в умении прощать. Многие тренеры погорели на том, что не умели этого делать. У них сразу появлялись в команде любимчики и люди, которых они не любили и гнобили. Если тренер не понимает, что ко всем игрокам должно быть ровное отношение, на нём можно сразу ставить крест. Ты должен уважать всех: и хороших, и плохих. Ты можешь не любить игрока, как человека, но должен ценить профессиональные качества, и терпеть его. Я благодарен Богу, что он наградил меня терпением и умением прощать недостатки и ошибки.

Евгений КУТАКОВ